20 февраля группа депутатов от КПРФ внесла на рассмотрение в Госдуму законопроект «Об основах регулирования психологической деятельности в Российской Федерации». 

Этот документ вызвал резонанс из-за неоднозначности некоторых его положений. О них Forbes Life расспросил практикующих психологов, представителей профильных благотворительных фондов, юристов и соавтора законопроекта, депутата Нину Останину.

По данным ВЦИОМ, 13% россиян (примерно каждый восьмой) имеют опыт обращения за профессиональной психологической помощью, и чаще всего итог психотерапии положительный. Причем в последние годы потребность жителей России в такой помощи постоянно растет, особенно в крупных городах (из-за повышенного уровня стресса). 

По данным BusinesStat, к концу 2023 года количество специалистов по психологическому консультированию в России достигло 57 700. С 2019-го этот показатель вырос на 18%. Эти цифры тоже подтверждают рост спроса на квалифицированных психологов. 

Упорядочить требования к качеству работы психологов — декларируемая цель законопроекта «Об основах регулирования психологической деятельности в Российской Федерации», заявила в ответ на запрос Forbes Life депутат Нина Останина: «Область психической реальности очень важна, в том числе для национальной безопасности. А там образовались целые «авгиевы конюшни», которые нужно чистить. Мы защитим многих сограждан от шарлатанов и мошенников, обеспечим специалистам-психологам комфортный правовой статус».

Однако многие практикующие психологи не согласны с предлагаемыми правилами. Они прогнозируют опасные юридические и социально-демографические последствия, финансовый ущерб для государственного бюджета и коррупционные риски. Более 7500 человек подписали петицию об изменении текста законопроекта, призывая провести глубокий анализ и доработку документа с участием профессионального сообщества.

Представители некоммерческого сектора, в котором работают психологические службы, тоже выразили протест. «В законопроекте много моментов, которые противоречат действующему законодательству, не согласуются с уже существующими нормами или попросту избыточны. Некоторые положения откровенно недоработаны и некорректно сформулированы», — объясняет в разговоре с Forbes Life руководитель сети взаимопомощи «ТыНеОдна» Иван Ковалев.

Навязанная отработка

Согласно законопроекту, психолог имеет право вести частную практику при наличии трудового стажа не менее трех лет по профилю деятельности. Этот пункт вызывает больше всего опасений у представителей НКО, опрошенных Forbes Life.

«Как только мы говорим о фактически принудительном трудоустройстве, встает проблема мотивации специалистов в организациях, с одной стороны, и создания специальных «организаций для отработки» — с другой стороны. В итоге фонды и компании, оказывающие психологические услуги, будут страдать от текучки. А это неизбежно скажется на качестве услуг», — уверена клинический психолог с 20-летним стажем и директор службы поддержки приемных семей фонда «Найди семью» Светлана Яковлева.

«Мы сотрудничаем с более чем 100 психологами, большинство их которых являются самозанятыми. Обязательство про трудовой стаж ограничивает психологов, получивших необходимое образование, в возможности помогать благотворительным фондам в качестве волонтера», — говорит сооснователь центра психологической поддержки материнства «Душа Мамы» Анастасия Арсеничева.

Нина Останина предлагает психологам, работающим в формате ИП или самозанятости и пожелавшим расширить квалификацию, получить по ней базовый трудовой стаж в качестве ассистента практикующего психолога (как сотрудник организации, в команде). «Идея [в том], чтобы любое «прохождение курсов» зиждилось на опыте реальной работы. Мы сегодня видим случаи телефонного мошенничества, доведения до самоубийства. Мы еще далеко не представляем себе всю степень значимости влияния на психическую реальность человека. А ведь именно в этой сфере работает психолог. И если сам специалист (в кавычках или без), ранее работавший, например, в сфере агрономии, уверенно с экрана утверждает, что именно он — великий мастер, а такие же «мастера» его поддерживают, то, может быть, это великий мастер манипуляций?», — говорит депутат.

Юрист, автор канала «Юридический минимум НКО» Константин Воробьев подчеркивает, что требования к образованию и стажу работы в целом не уникальны и применяются, например, для адвокатов, аудиторов, кадастровых инженеров. Но законопроект «Об основах регулирования психологической деятельности» предлагает более строгие правила: нужно соответствие конкретному профилю. Воробьев считает, что в части образования логичнее закреплять направление — эта категория шире, чем профиль. Например, в направлении «Психологические науки» есть специальности «Психология» и «Конфликтология», в направлении «Образование и педагогические науки» — пять специальностей, включая «Психолого-педагогическое образование», а уже в рамках специальностей выделяются различные профили — общая психология, психологическое консультирование и т. п. Опыт же Воробьев считает достаточным подтверждать «психологической деятельностью в целом. Иначе будут возникать странные ситуации, когда психолог, много лет ведущий частную практику и прошедший переподготовку по другому профилю, не может начать вести такую деятельность, пока не отработает три года в организации, которая специализируется именно на этих вопросах».

Тайна и анонимность консультации под угрозой

Статья 10 законопроекта разрешает психологу разглашение сведений, составляющих «психологическую тайну», без согласия получателя услуги, в случаях, когда есть риск угрозы жизни и здоровью получателя услуг или третьих лиц, а также по запросу суда или правоохранительных органов.

По мнению юриста Воробьева, это, в целом, схоже с соблюдением врачебной тайны. Например, закон предусматривает даже принудительную госпитализацию человека в психиатрическое учреждение в особых случаях.

Нина Останина утверждает, что речь идет о безопасности, включая национальную безопасность государства. «Скажем, если психолог поймет, что его клиент подвергается воздействию мошенников, или к психологу от правоохранительных органов поступит информация, что с его клиентом работают иностранные спецслужбы, он обязан раскрыть тайну консультации», — говорит депутат.

Анастасия Арсеничева подчеркивает, что обязанность сообщить о некоторых преступлениях (в том числе готовящихся) уже закреплена в Уголовном кодексе, и во многих организациях разработаны протоколы на тот случай, если из обращения клиента или в ходе консультации будет видна угроза его жизни или здоровью. Иван Ковалев вспоминает ситуацию из практики «ТыНеОдна»: мужчина по телефону сообщил об изнасиловании несовершеннолетней, и психолог доложил в полицию.

Однако эксперты видят коллизию с нормами этики. Центр «Душа Мамы» ежегодно получает около 1500 запросов к психологу на консультации, и все они анонимные. «Эта опция имеет решающее значение для женщин, которые боятся осуждения родственников и знакомых. Многим важна конфиденциальность из-за сложных отношений с отцом ребенка, в том числе связанных с ситуациями насилия. Мы рискуем лишиться возможности предоставлять эту базовую услугу нашей НКО», — говорит Арсеничева.

«Я согласна, что психолог должен сообщить об угрозе третьим лицам. У нас действует специальный протокол действий на этот счет, за мои 13 лет работы он срабатывал четыре раза, — говорит руководитель Службы помощи онкологическим пациентам и их близким «Ясное утро» Ольга Гольдман. — Но я совершенно не согласна с обязанностью сообщать без разрешения клиента об угрозе жизни (здоровью) самого клиента. Он сам отвечает за свое благополучие. Корректнее будет обсудить с клиентом возможность вовлечь близких людей для профилактики самоповреждающего поведения и получить разрешение человека на разговор с его близкими. Это касается только совершеннолетних, конечно. Если самоповреждающее поведение показывает ребенок, то психолог должен об этом уведомить родителей».

Неразглашение психологической тайны — ключевой момент и для фонда «Найди семью», который помогает приемным родителям, в том числе когда они сталкиваются с трудностями, забрав ребенка из детского дома. «Родители ценят именно безопасное получение помощи, и если в договор включить соответствующий пункт, очень многие, кому нужна помощь и кому можно помочь сохранить ребенка в семье (не вернуть в детский дом), просто побоятся к нам приходить. В итоге пострадает ребенок — он вторично потеряет семью и получит тяжелейшую травму», — говорит Светлана Яковлева. Она уверена, что ситуации, при которых надо разглашать психологическую тайну, крайне редки. «Задача закона — не сделать их частыми, причислив к ним все подряд, а четко ограничить круг ситуаций, когда нарушение тайны неизбежно, и ее сохранение представляет общественную опасность. Важно уточнить, куда и что именно сообщать. Например, мне приходилось сообщать родителям подростков о возможном психическом неблагополучии их детей, но я всегда на первой же встрече предупреждаю детей об этом. Мне приходилось настоятельно рекомендовать взрослым клиентам обратиться за помощью к психиатрам (чаще — по поводу суицидальных мыслей)», — делится эксперт.

Ольга Гольдман также считает опасным давать право на доступ к психологической тайне органам дознания, прокуратуры и уголовно-исполнительной системы — без решения суда, просто по запросу. «Не понимаю, зачем поражать в правах заключенных, отказывая им в соблюдении тайны психологической консультации. Как мы можем ожидать реабилитации этих людей, если они не смогут доверять своему психологу?», — сказала эксперт.

По оценке Константина Воробьева, законопроект сохраняет возможность оказания психологической помощи анонимно, но ограничивает возможность оказания такой помощи несовершеннолетним — это становится возможно только при угрозе их жизни, невозможности получения согласия родителя, либо через горячие линии, одобренные органами власти. «Горячие линии НКО по психологической помощи будут проходить верификацию для консультирования в анонимном режиме. Но проверить подлинность сведений о гражданине в рамках горячей линии не представляется возможным», — уверен юрист.

Ольга Гольдман прогнозирует: если все программы анонимного консультирования детей станут государственными, нас ждет закрытие НКО, работающих с детьми, пострадавшими от насилия или буллинга, либо обращающимися с запросами по поводу осознания своей сексуальной идентичности.

«Ценности психолога не должны влиять на его работу!»

Законопроект обязывает психолога руководствоваться в профессиональной деятельности «традиционными российскими духовно-нравственными ценностями». Однако перечня духовно-нравственных ценностей в тексте нет, отмечает Иван Ковалев. «Поэтому совершенно неясно, чем именно и какими ценностями должен руководствоваться специалист. Мы надеемся, что эти неписаные ценности не включают насилие одного человека над другим, избиение детей, маниакальное преследование и травлю», — говорит эксперт.

По просьбе Forbes Life Нина Останина конкретизировала свое требование: «Скажем, к педагогу-психологу приходит подросток и говорит о самоубийстве. Для психолога в этом случае ориентиром является ценность «жизнь». Другой вариант: к семейному психологу, работающему на государство, приходит на консультацию семейная пара. При всем разнообразии возможных сценариев психолог должен ориентироваться на ценность сохранения семьи. Понятно, что тут могут быть и будут исключения, я о парадигме».

Юрист Воробьев считает, что указание следовать духовно-нравственным ценностям носит скорее декларативный характер, а Ольга Гольдман считает его пустым и нереалистичным. Базовая причина в том, что психолог не дает советов своему клиенту, а помогает самостоятельно найти ответы на свои вопросы. «Поэтому вообще не важно, какие ценности есть у психолога. Они не должны влиять на его работу! Клиент о них ничего не должен знать, так как в консультировании важны лишь ценности клиента. К сожалению, это заблуждение присутствует не только у наших законодателей, но и в обществе. Если жизненные ценности психолога не совпадают с ситуацией клиента, такой психолог не должен брать в консультирование подобные случаи», — пояснила эксперт.

Анастасия Арсеничева говорит, что применение термина «духовно-нравственные ценности» сейчас обширное и противоречивое, а регулировать такие вопросы надо через разбор этических коллизий и сложных случаев, чтобы обеспечить бережный и гибкий подход. «Мы убеждены, что важные решения люди должны принимать осознанно и взвешенно. Это то, чем прежде всего руководствуются психологи при консультировании. Ведь конечная наша задача — не навредить», — объясняет эксперт.

Множество недоработок

У экспертов есть и другие опасения по поводу законопроекта. Например, часть 5 статьи 11 гласит: «Гражданин, осуществляющий психологическую деятельность, должен повышать квалификацию в соответствующей сфере деятельности не реже одного раза в пять лет <…>». Светлана Яковлева видит здесь риск широкого поля для коррупции и двойных толкований: «Фактически речь идет о подтверждении диплома психолога, но с непонятной экспертизой и процедурой. Специалистов в области помощи бывшим сиротам и их приемным родителям вообще очень мало, и организовать экспертизу будет крайне сложно».

Она также отмечает, что законопроект стремится детально регулировать индивидуальную психотерапевтическую работу, но никак не регламентирует групповую, из-за чего возникает правовой дисбаланс. «Для благотворительных фондов это важно, в том числе для заявок на получение грантов», — говорит Яковлева.

Иван Ковалев обращает внимание на требование для всех психологов состоять в специализированных организациях. Это противоречит конституционному праву на свободу вступления и пребывания в каком-либо объединении.

Ольга Гольдман отмечает, что на деятельность ее службы может повлиять новое правило о том, что психологом разрешается работать только гражданину России: «Неясно, в чем провинились граждане других русскоязычных стран, получившие признание своего диплома в России и соблюдающие требования закона».

Гольдман также обращает внимание, что законопроект трактует психологическую помощь как «комплекс мероприятий, направленных на поддержание психологического благополучия граждан Российской Федерации», а само психологическое благополучие — как «состояние гражданина, при котором он успешно реализовывает свой потенциал в различных сферах жизнедеятельности, учится и работает, а также справляется с факторами, способными негативно влиять на его психологическое состояние». «Из этого термина исключили людей, которым нужно поддерживать и улучшать качество жизни, а не только реализовывать свой потенциал. Множество наших подопечных именно из этой категории, например, паллиативные пациенты», — говорит эксперт. Ее вердикт — законопроект сырой, с большим количеством недоработок.

В некоторых нововведениях, предлагаемых законопроектом, Константин Воробьев видит пользу: «Это может потенциально привести к фильтрации неквалифицированных психологов. Также усиливается возможность защиты прав клиентов: фиксируется право на информацию, [не исключена] конфиденциальность, [есть возможность] отказа от услуг».

Светлана Яковлева согласна, что профессиональная деятельность психологов требует четкого регулирования. Но она прогнозирует большие трудности с реализацией — как для психологов, так и для организаций, ведущих психологическую деятельность.

Автор: Марина Матвеева-Мельник

Статья опубликована в издании Forbes.ru 3 марта 2025 г.

Дополнительные ключевые слова: регулирование, экспертные комментарии